Почему в начале 20 века эстонцы, литовцы и латыши создали государство, а белорусы — нет? Отвечает Терешкович
Этнограф, историк и культурный антрополог Павел Терешкович рассказал, почему нельзя создавать «белорусский мир» и почему в языковом вопросе не стоит брать пример с Австрии и Швейцарии.
В новом выпуске YouTube-проекта «Жыццё-маліна» Павел Терешкович рассказал, как искал ответ на вопрос, почему в начале ХХ века литовцы, эстонцы, латыши смогли создать и удержать свою государственность, а у белорусов и украинцев не получилось.
По его словам, различную интенсивность национального движения некоторые исследователи связывают с количеством представителей нации среди жителей городов. Например, в Эстонии этот показатель составлял 67%. При этом город фактически был один — Таллин. Если говорить о Минске, то в нем белорусы составляли 16%. Однако в Литве было еще меньше. Поэтому этим аргументом трудно объяснить успешность национально-государственного движения.
Другой фактор — это печать на родном языке и наличие аудитории, способной читать и воспринимать идеи, которые выражают лидеры национального движения. И здесь различие особенно очевидно. В конце XIX века около 80% эстонцев умели читать. Латыши почти не отставали. Грамотных литовцев было около 40%. А вот белорусов — всего 13%, украинцев — 11%.
Еще интереснее выглядят цифры грамотности среди женщин. У эстонцев и латышей разницы между полами почти не было. У литовцев вообще количество грамотных женщин было больше, чем мужчин. А вот среди белорусов грамотными были 27% мужчин и всего 8% женщин.
«Единственный способ сформировать устойчивую национальную идентичность — это домашнее воспитание. Кто воспитывает детей? Мать. Какие сказки, какие книжки читает? Если женщина образованная, то это уже будет способствовать укреплению идентичности», — доказывает Терешкович.
По словам ученого, эстонские и латвийские ученые провели исследование, в котором отслеживали, когда национальное движение стало устойчивым. Выяснилось, что это было то время, когда стали заключаться браки между национально сознательными мужчинами и женщинами.
Еще один фактор в успехе национально-государственного строительства, по словам Терешковича, это религия:
«Эстонцы почти все протестанты. Доктрина протестантизма — каждый человек имеет право лично общаться с Богом. А способ общения — это знание Библии. И Библия должна быть на том языке, который им понятен.
У латышей большинство протестантов. Но значительная часть на востоке — католики. Там уже отношение немного другое.
Кроме того, у протестантов и мужчины, и женщины имеют равные права для общения с Богом. В католицизме это может быть, это желательно, но не обязательно. А в православии вообще «зачем женщине быть грамотной». И поэтому в Беларуси грамотных женщин было 8%, в России — 3%, а в Молдове — 1%.
В Беларуси очень отчетливо видно, что уровень грамотности у католиков и православных был разным. У католиков он был значительно выше. И именно поэтому первое поколение лидеров [национального] движения в основном католического происхождения».
Почему Россия не сможет поглотить Беларусь
Павел Терешкович обращает внимание на социологические опросы, которые показывают, что максимум 4% населения Беларуси выступают за то, чтобы страна стала частью России.
В то же время много сторонников идеи «триединого народа», которые считают, что белорусы почти ничем не отличаются от русских. И вот в этом ученый видит главную опасность пропаганды «русского мира». Другие же его постулаты, по мнению историка, несущественны.
Терешкович соглашается с мнением о том, что идеи более тесной интеграции белорусы тихо саботируют. Так, например, произошло с предложением Дмитрия Медведева отмечать разделы Речи Посполитой.
Терешкович не считает нужным формировать свой «белорусский мир» в ответ на «русский мир».
«Нам не нужен «белорусский мир». «Русский мир» — это идеология убийцы. Это имперская гипернационалистическая идеология. Нам ничего такого не нужно. Нам [необходимо] своя белорусская мечта. (…) У нас национальная идея уже есть. Праздники есть, учебники по истории, памятники. Нам нужна белорусская мечта — «жить по-человечески, по справедливости».
Почему ничего не получится без белорусского языка
По словам Терешковича, нельзя снижать важность белорусского языка.
«Мы в Восточной Европе, и здесь все очень четко: есть язык — есть государство, есть нация. А если этого нет, то сразу возникают вопросы «а кто вы такие, если говорите на русском языке?» Как можно быть в Восточной Европе и не говорить на своем языке? Посмотрите, у всех так. Беларусь в этом отношении — исключение в Восточной Европе».
По словам ученого, пример Австрии нельзя считать, потому что она была имперской страной, а не подчиненной частью империи, какой была Беларусь.
Что касается Швейцарии, то она изначально была федеративной страной. То же самое и Бельгия. И это все исключения в Европе.
«В Европе (не только в Восточной) есть такое правило: вот страна — вот язык. Если подсчитать, всего около 44 стран. В 32 так. А что остается, то это микространы типа Лихтенштейна, Андорры и так далее.
Исключением может быть Молдова. Это специфический пример, потому что, как советская власть ни культивировала молдавский язык, кириллицу и так далее, не выбила [понимания], что это румынский язык. (…) Язык — это главное, что делает нас отличными», — объясняет ученый.
Терешкович уверен, что население может быстро овладеть белорусским языком, учитывая тот факт, что сегодня его, в отличие от ситуации последних десятилетий существования БССР, все обязательно изучают в школе.
По подсчетам Терешковича, сейчас среди населения доля тех, кто учился в школе во время независимости Беларуси, составляет примерно 45%.
«Я думаю, это будет легче сделать, чем в Ирландии, потому что ирландский язык очень специфический, отличающийся от английского. А здесь языки близки. И в этом случае это плюс. Проще будет переходить».
Терешкович замечает, что с каждым годом в Беларуси все шире отмечается День родного языка. А в прошлом году появилось социологическое исследование, проведенное Республиканским институтом образования. Оно утверждает, что 90% школьников считают белорусский язык родным.
«И главный вывод там был такой: школьники считают, что говорить по-белорусски — это показатель интеллигентности», — удивляется Терешкович и добавляет, что он не идеализирует ситуацию, но цель такого исследования очевидна.
Комментарии