«Взвейтесь кострами» в другой форме вернулось в школы». Что сейчас происходит в белорусском образовании?

Учительница средней школы, работающая в регионе, анонимно пообщалась с «Солидарностью».

— Знаю, что за последние годы очень многие люди ушли с работы. Однако мне, можно сказать, повезло: те, кто меня курируют, имеют адекватные взгляды, у многих учителей дети уехали за границу — поэтому я и задержалась на этой работе.

Да, большинство — это те, кто поддерживает эту власть, но остались и люди, которые, пусть очень аккуратно, рассказывают детям определенные вещи о том, какая на самом деле ситуация в стране и в мире, — говорит она.

С дисциплиной и «обязательствами», конечно, жестко. Перед так называемыми выборами мы, помню, подписывали бумагу, что не будем никуда выходить, ни в чем участвовать. Все подписали. Но ведь думать людям не запретишь.

То же самое могу сказать про детей. Иногда они пытались говорить о войне с Украиной, ты обязан прервать такой разговор в детском коллективе, но по глазам видишь, что они все воспринимают и понимают.

Или вот как реагируют на выступления российских артистов, когда те называют нашу страну «Белоруссия» — даже подростков, которых всячески обрабатывают идеологией в школе, это цепляет. Так что у нас не все так мрачно, по крайней мере в моей школе.

— Правда, что классных руководителей обязывают следить не только за поведением, но и за соцсетями детей?

— Да. А еще использовать идеологические нарративы из методичек на уроках и классных часах. Все про «геноцид», про расцвет Беларуси. В прошлом году ко Дню Победы все классы писали диктант, там нужно было упомянуть и сами знаете кого, вроде «как сказал президент»… Правда, за все это теперь стали неплохо доплачивать: около 300 рублей.

При выборе школьных экскурсий, вспоминает собеседница, предпочтение тоже отдается «правильным» местам: музей Великой Отечественной, линия Сталина вместо поездки в Вязынку.

А патриотизмом внутри школы рулит военрук, которому дали должность «заместителя по идеологическому воспитанию» и хорошую зарплату. На его уроки дети приходят в форме цвета хаки.

— Учителей в форму (например, всем только синее с воротником) еще не одели?

— У нас пока нет, но такие разговоры ходят.

В классах обновили государственную символику, повсюду установили камеры (в одной школе, как я слышала, даже в каждом классе поставили камеры со звуком). Отразилось ли это на материальном состоянии школы? Нет, конечно же. В нашей — даже на дверные ручки или косметический ремонт средств нет.

Родители, по моим наблюдениям, не спешат по щелчку пальцев «вписываться» за интересы школы, зато стали много говорить о правах детей, сразу звонить насчет оценок. С одной стороны, это неплохо, но с другой, учителям стало сложнее — каждый пытается указывать, как учить и ставить оценки.

Дети разные. Но, на мой взгляд, минимум половина из них — умные, талантливые, которым бы раскрывать свои способности и радоваться детству, развивать критическое мышление, а не слушать вот это все, что на них льется.

Как когда-то мое поколение обрабатывали коммунистической пропагандой, так и сейчас «взвейтесь кострами» в другой форме вернулось в школы. Возможно, 90-е годы, когда учились мои дети, в этом смысле были самыми свободными.

Собеседница «Солидарности» подчеркивает: нельзя всех, кто остается в системе, мерить одной меркой. По ее мнению, в школах немало людей, которые, может, не имеют открытого протестного бэкграунда, но у них демократические взгляды, они в курсе текущей повестки и занимаются именно обучением, а не «идеологическим воспитанием».

А лояльность к действующей власти не является гарантией хорошей жизни. Как рассказали «Солидарности» родители учеников, в одном из районов директрису школы, которая всю жизнь работала в системе образования, «не высовывалась», участвовала в выборах и послушно делала, что скажут — после проверки уволили из-за мелочи. И потом очень долго никуда не брали, хотя в районе ее, естественно, хорошо знали.

— Нельзя сказать, что все пропало, — резюмирует учительница. — Страх, контроль, перегруженность педагогов — это есть. Но адекватные учителя тоже встречаются.

На начало марта 2025 года — то есть в разгар учебного года — в Беларуси, по данным общереспубликанского банка вакансий, требуется более 550 учителей, около 600 воспитателей дошкольного образования, почти 350 преподавателей, в том числе в колледжи и университеты.

«С увольнением или смертью одного человека иногда можно закрывать целый факультет»

Перспективы образования в целом и высшей школы в частности довольно мрачные, считает университетский преподаватель, остающийся в Беларуси:

— Основная проблема — нехватка кадров. Можно полистать сайты региональных вузов. Иногда один и тот же доктор наук, родившийся еще в первое послевоенное десятилетие, числится профессором на разных кафедрах и даже на разных факультетах.

Все банально: для существования кафедры нужен профессор, а их нет и в ближайшее время не будет в достаточном количестве. Соответственно, с увольнением или смертью одного человека иногда можно закрывать целый факультет.

Молодежь в наших условиях не особо стремится в науку, а те, кто хотел бы продолжить обучение в аспирантуре, вынуждены проходить через сито проверок со стороны проректоров по кадрам. Две из трех кандидатур отсеиваются на этом этапе.

Если такая ситуация сохранится, то через несколько лет мы получим университеты, которые не будут сильно отличаться от колледжей, и колледжи, которые не будут отличаться от школ.

Как недавно заявил министр образования РБ Андрей Иванец, в этом году белорусские вузы прекратят набор примерно на 50 «непрофильных» специальностей. Делается это, по словам чиновника, чтобы каждое учебное заведение «четко понимало, каких специалистов готовит».

Учебники и учебные пособия вторичны по сравнению с личностью преподавателя. Поэтому титанические усилия государства по переписыванию учебной литературы по дисциплинам социально-гуманитарного цикла — довольно пустое занятие.

Современные студенты ориентируются на другие источники получения информации, а параграфы в книгах с идеологически выверенными формулировками часто остаются нетронутыми.

«ФМО — лакмусовая бумажка, по которой можно судить, насколько изменения во внешней политике значительны и надолго»

Доцент, кандидат исторических наук Роза Турарбекова проработала на факультете международных отношений Белгосуниверситета более 20 лет, но из-за политического преследования была вынуждена покинуть Беларусь. С тех пор, как она отмечает в интервью «Солидарности», на факультете произошли кардинальные изменения:

— Условно до 2022—2023 года можно было говорить об усилении идеологизации, репрессий, даже милитаризации (на ФМО появилось больше студентов военного факультета). За преподавателями и студентами следили, и все это время людей увольняли, шли так называемые «чистки».

В 2024 году увольнений стало значительно меньше — видимо, весь список уже отработали. По тому, что я вижу и что рассказывали мои уволенные коллеги, покинувшие страну, сейчас на факультете организуются массовые мероприятия идеологического характера — то есть речь уже идет об индоктринации.

Павялічыць

«Деевропеизация» учебного процесса

Существенно изменилось и содержание учебного процесса, говорит преподаватель. Так, курсы, посвященные США и Европе, сократили или вовсе убрали из программы, так же как и дисциплины исторического характера, например курс истории внешней политики Беларуси. Взамен ввели курсы по Китаю, создают специальность по Африке — Роза Турарбекова называет этот тренд «деевропеизацией».

Появился обязательный государственный компонент: курсы «История белорусской государственности», «Современная политэкономия», а также спецкурс «Великая Отечественная война советского народа (в контексте Второй мировой войны)». Этот цикл преподается во всех белорусских вузах, от института культуры до медуниверситета.

— Студентов ориентируют писать дипломные работы по Китаю, по Евразийскому экономическому союзу, в меньшей степени по ЕС и США, — продолжает преподаватель. — То же самое касается аспирантов и магистрантов.

ФМО — лакмусовая бумажка, по которой можно судить, насколько изменения во внешней политике значительны и надолго. Как я вижу, студентов полностью ориентируют на Восток и Китай, на страны «дальней дуги», в меньшей степени на Россию. По Украине нет вообще ничего: ни одной темы, курса или научной статьи.

Если ситуация будет развиваться в том же направлении, то через несколько лет мы получим совершенно иначе ориентированных молодых специалистов. Они будут заниматься Азией, Африкой, но не Европой — при том, что географически Беларусь все же находится в Европе, а ЕС и США продолжают оставаться крупнейшими игроками в мировой политике.

Это нонсенс, который, однако, отражает намерения Лукашенко и белорусского режима. Мы же готовили кадры для Министерства иностранных дел, для международных организаций, отделов международного сотрудничества различных государственных ведомств — а теперь государство искусственно сформулировало другой запрос, и через некоторое время у нас не будет специалистов по Европе и американистов.

Роза Турарбекова добавляет: администрация факультета слышит критику от бывших преподавателей, но воспринимает замечания скорее в штыки (как же так, «сбежавшие» и «экстремисты» дают советы). Однако она уверена, что в БГУ и по крайней мере на факультете осталось немало разумных, адекватных людей, которые смогут поддерживать определенный уровень знаний выпускников.

Хотя по ряду направлений (международное публичное право, востоковедение, где были преподаватели с редкими для Беларуси иностранными языками, такими как корейский, хинди, турецкий) качество образования значительно упало из-за увольнения сильных специалистов.

Количество белорусских студентов, обучающихся за рубежом, растет, несмотря на все усилия властей. Только в Польше эта цифра выросла с примерно 8,4 тысячи человек в 2019/20 учебном году до 12,7 тысяч — в 2023/24.

— На ФМО открыли специальность «Международная конфликтология» с изучением двух иностранных языков. Мало того, что учебный план составлен бездарно — простите, но белорусская дипломатия действительно так нуждается в специалистах по урегулированию международных конфликтов? Что, серьезно, Беларусь является крупным международным игроком, как Китай, США или Россия? Мы будем предлагать свои услуги в качестве переговорщиков?

У нас читались два курса, «Конфликтология» и «Теория ведения переговоров» — я являюсь их автором и преподавала их более 20 лет. И мне как специалисту очевидно, что такая специальность на уровне бакалавриата в Беларуси не имеет под собой никаких оснований.

Очевидно, что проблема некомпетентности будет нарастать — уволенных докторов наук, профессоров, доцентов, утраченную научную школу некем заменить. Это отражается уже сегодня на том, как закладывается основа учебного процесса, а через 5—7—10 лет мы увидим результаты такого некомпетентного подхода.

«Настоящая демократическая реформа образования возможна только вместе с реформой других социальных институтов»

Оценивая примерное количество репрессированных педагогов в Беларуси, советник Светланы Тихановской по вопросам образования и науки, профессор ЕГУ Татьяна Щитцова называет цифру в 30—40 человек. Но подчеркивает: это только те, о чьих политически мотивированных арестах и приговорах известно правозащитникам.

— На самом деле цифры политических преследований гораздо выше, — отмечает собеседница «Солидарности».

Павялічыць

Существует несколько категорий. Первая — те, чьи имена известны, чье преследование документально зафиксировано. Другая категория — те, кого правозащитники не смогли отследить, то есть аресты и приговоры были, но информации о них получить не удалось.

Есть люди, которые прошли через обыски и допросы, но не проходили через суды и карательную систему. И еще одна категория — те, кто был вынужден уйти с работы, кого уволили или с кем не продлили контракт. Многие уехали из страны. Поэтому мы знаем только вершину айсберга.

— Одной из острых проблем в образовании большинство преподавателей, с кем мы говорили, называют кадровую. Какие еще болевые точки вы бы отметили?

— Согласен, потеря квалифицированных кадров, эмиграция — одна из существенных проблем. Но добавлю еще несколько позиций в перечень «достижений» режима.

• Первое: ориентация на создание совместного образовательного пространства с Россией.
• Второе: сокращение возможностей обучения на белорусском языке.
• Третье: изоляция образовательных институтов (в высшей школе — это заморозка участия вузов в Болонском процессе, но и школу эта изоляционистская политика затрагивает, что ведет к продвижению идеологии «Запад — наш враг»).
• Четвертое: педагогическое образование в стране не соответствует современности. Также в Беларуси нет академической автономии — ни в школах, ни в университетах. По рейтингу академической свободы Беларусь занимает четвертое место с конца — и это в списке из 179 стран!

Что еще важно упомянуть — это снижение качества образования, и отдельно хочу отметить кризис социальных и гуманитарных дисциплин. В условиях идеологического и пропагандистского давления они фактически не могут развиваться либо существуют в сильно урезанном виде.

И последние, но не по значимости, моменты. Практически уничтожено частное образование. Плюс хроническая проблема, длящаяся десятилетиями: недофинансирование. С этим связано и низкий технологический уровень, и неразвитость онлайн-образования — получается целый комплекс проблем.

— Экспертное сообщество разработало Концепцию и дорожную карту по демократизации образования. На ваш взгляд, сколько времени потребуется, чтобы исправить последствия того, что натворила действующая власть?

— Хочу отметить, что разработаны две дорожные карты на первые 500 дней — для базовой демократизации как в высшем, так и в среднем образовании.

Кроме того, есть отдельные наработки, касающиеся подготовки к системному реформированию, а также современных методик для начальной и средней школы. И это хорошая основа: кстати, методики уже сейчас можно использовать в Беларуси. То есть, когда начнется настоящее демократическое реформирование, будет на что опираться.

Что касается вопроса о времени — на мой взгляд, сначала важно понять, что именно натворила действующая власть. Прежде всего, это авторитарное управление — как по отношению к школе/вузу, так и внутри школы/вуза.

Авторитарные паттерны в коммуникации, преподавании — все это оказывает деструктивное влияние на образование. В школах царит страх, который демотивирует педагогов, они боятся выступать с какой-либо реальной инициативой. А где нет инициативы — есть формализм, многие вещи делаются просто «для галочки».

Это порождает такой хорошо знакомый советским людям феномен, как двойное сознание, когда мы понимаем одно, а официально говорим другое. Создается атмосфера недоверия, которая разрушительно действует и на педагогов, и на учеников.

Ведь старшеклассники и студенты все понимают, и если они видят, как учитель с серьезным лицом говорит что-то, во что сам не верит — это формирует цинизм.

Естественно, в условиях авторитаризма, отсутствия свободы невозможно развитие, продвижение современных методов, знаний. Но есть вещи, которые можно сделать уже сейчас: прежде всего, повышение квалификации учителей, владение английским языком — в этих направлениях много возможностей.

И второе, о чем мы можем позаботиться — подготовка современных менеджеров в сфере образования. Когда начнется настоящая демократическая реформа, такие специалисты будут очень нужны, их критически не хватает.

Базовые реформы — например, предоставление школам и местному самоуправлению большей свободы — по мнению Татьяны Щитцовой, возможно реализовать в первые 500 дней. Но для системных изменений в образовании потребуется гораздо больше времени.

И, пожалуй, самое главное — для успеха реформ необходимо не только наличие квалифицированных кадров, современных технологий и менеджмента. Нужно, чтобы и белорусское общество было готово к сквозному, фундаментальному реформированию. Сегодня далеко не все осознают такую необходимость — многие считают, что система в целом работает нормально («зачем ремонтировать, если можно подкрасить»).

— Настоящая демократическая реформа образования возможна только в связи с демократической реформой других социальных институтов: бизнес, культура, политическая система — все должно быть в комплексе, — отмечает профессор.

• 3
• 0
• 0
• 2
• 0
• 3
• 1
• 0