«Люди хотят переговоров с теми, кто мечтает их уничтожить физически». Беседа с Александром Кабановым о жизни, «Белполе» и расхождении с Петрухиным
В прошлом — народный репортер и пресс-секретарь Светланы Тихановской, сегодня — член Координационного совета и пресс-секретарь «Белпола». Узнали, чем сейчас живет Александр Кабанов после почти двух лет с момента эвакуации из Беларуси. Почему они расстались с Сергеем Петрухиным, как бывший заключенный подружился с экс-милиционерами, мог ли брестский блогер оказаться на месте Сергея Тихановского, кто в его списке на возмездие? Об этом и не только в нашем большом интервью.
«Та информация, что к нам поступает, идет от чиновников, силовиков, людей из Администрации»
«Наша Ніва»: Как ваше здоровье? Недавно распространялась информация о вашей борьбе с тяжелой болезнью — она хоть и оказалась фейковой, но все же. Кстати, выяснили ли вы автора этого фейка?
Александр Кабанов: У каждого человека есть определенные проблемы со здоровьем, мне так кажется. Мне 54 года будет — соответственно, какие-то моменты есть: изжога иногда, где-то сустав заболит. Но я как-то не обращаю на это внимания.
Что касается авторства фейков, я не то чтобы разбирался — я знаю, кто это делает, потому что мне знаком почерк этого автора. Это Вадим Макеев из Пинска, который давно работает на режим и конкретно по нам работал уже давно. Когда-то он был в партии Гайдукевича, но его задержали за распространение наркотиков. Плюс милиция знала о нем много личного, этим начали манипулировать — мол, «ты сядешь, и у тебя там будут проблемы, так что лучше работай на нас».
«НН»: С вами было непросто связаться из-за загруженного графика. Это в первую очередь связано с работой на посту пресс-секретаря в «Белполе»?
АК: «Белпол», конечно, забирает много времени. Основная моя энергия направлена туда. Также я член комиссии по национальной безопасности в Координационном совете, там тоже проходят разные обсуждения, подготовка документов — на это уходит час-два в день. Ну и значительное время занимает просто быть в информационном поле — читать СМИ, Telegram-каналы, задавать вопросы в чатах GPT, собирать информацию — мне нужно хорошо ориентироваться в том, что происходит вокруг.
«НН»: То есть «Белпол» — это ваша основная работа и доход?
АК: Я нигде дополнительно в плане работы на предприятии не занят.
«НН»: Вас не затронули проблемы с финансированием?
АК: Сейчас никому не спокойно, мировая ситуация частично повлияла и на нас. Но любая структура находит возможности продолжать свое существование, если есть люди — граждане или организации, которые считают, что ваша работа нужна и важна.
«НН»: «Белпол» существует больше за счет прямых донатов или грантов?
АК: Не думаю, что имею право разглашать эту информацию.
«НН»: В ваших видео и расследованиях заметно изменилась подача, стала ярче — это в том числе связано с вашим приходом в команду?
АК: Создание контента такого уровня — это работа всей команды. Есть люди, которые добывают информацию — наши источники. Есть те, кто ее обрабатывает, проверяет (потому что часто она поступает обрывочно, и мы понимаем, что этим могут воспользоваться спецслужбы: слить что-то, что не соответствует действительности, чтобы нас подставить). Коллективно решаем даже, как назвать ролик.
У каждого из нас, конечно, есть свои задачи, но о внутренней кухне мы стараемся говорить как можно меньше, потому что спецслужбам, думаю, очень интересно знать, кто чем конкретно занимается.
«НН»: Ситуация с проектом «Беларускі Гаюн» как-то повлияла на ваши источники — может, кто-то отошел из-за страха?
АК: Источники, которые у нас были, практически все работают, информация от них поступает. Хотя был вброс, что якобы наш источник задержан. Но надо понимать, что тот уровень информации, который к нам приходит, идет от чиновников, силовиков, людей из Администрации. И про задержания людей такого уровня ничего озвучено не было.
Но после ситуации с «Гаюном» мы еще раз поняли, что у спецслужб Беларуси огромные ресурсы и что они будут делать все возможное, чтобы разрушить любую структуру, которая представляет для них угрозу. Поэтому вопрос безопасности стал еще актуальнее для всех.
«НН»: Как вы вообще сошлись с бывшими милиционерами?
АК: Вы хотите понять, как бывший зэк мог поладить с ментами? (смеется)
Начнем с того, что, думаю, у каждого человека есть друзья, соседи или знакомые-милиционеры. Жители Березы прекрасно знали, что у меня хорошие отношения со многими милиционерами в РОВД, потому что я их тренировал в свое время (Александр Кабанов в прошлом — тренер по рукопашному бою — НН). Благодаря этим связям я мог защищать права людей. Например, вышел человек из ресторана, идет домой выпивший, а его задерживают. Я спрашивал: «Нафига? Вам делать нечего?» А они мне: «Ну блин, у нас тут план». Но это же человеческая жизнь!
Когда мы начали заниматься проблемами граждан как блогеры, нам нужна была разная информация, и источники были в том числе среди милиционеров.
Я всегда понимал, что в милиции есть нормальные люди, которые пришли туда не ради зарплат и власти, а чтобы сделать мир лучше, бороться с преступностью, помогать людям. Но кого-то система ломает.
Когда я уже выехал в Польшу, меня встречали разные люди, среди них был человек, связанный с «Байполом», который сразу предложил мне пройти полиграф. Тогда я познакомился с тогдашним «Байполом», у нас завязались контакты. После того как я прошел полиграф, мне написали ребята и предложили работать с ними в качестве пресс-секретаря. Ну а когда «Байпол» раскололся на две части, я уже знал, с кем пойду дальше.
«НН»: Вы коллеги или уже друзья?
АК: Мне кажется, у нас больше дружеские отношения. У нас бывают совместные неформальные выезды — например, на рыбалку.
На сегодня это для меня самая симпатичная команда. Мне нравится, что у нас единая позиция по многим важным вопросам, не нужно никому ничего объяснять, как это бывает в Координационном совете. У нас у всех одинаковое идеологическое ядро, и, что важно лично для меня, это не ради пиара, денег или выживания семьи. В этом реально есть какой-то идеализм.
«НН»: Отслеживаете ли вы инсайды бывших коллег, которые работают под крылом Александра Азарова? Из свежих — о диверсантах, которые за границей планируют ликвидировать оппозиционеров?
АК: У нас есть своя работа и информация от наших источников. Если информация приходит откуда-то и непонятно какая — нет желания проверять. Да и есть понимание, что если бы что-то такое было на самом деле, это бы передалось и нам. А наши источники нам часто пишут только: «Ну вот, вышла очередная глупость».
«НН»: В одном из интервью Владимир Жигарь анонсировал, что у вас скоро выйдет расследование по Александру Мошенскому, владельцу «Савушкин» и «Санта-Бремор», против которого ваш бывший коллега Сергей Петрухин давно требует ввести санкции. Будете ли вы тоже этому способствовать?
АК: Без комментариев. Был анонс, зачем еще один?
«С Сергеем мы не общаемся»
«НН»: Расскажите тогда, что у вас случилось с Сергеем Петрухиным? Какие сейчас у вас отношения?
АК: С Сергеем мы не общаемся. Проект [«Народный репортер»] для меня лично закрыт. Мне было довольно сложно в последнее время работать над этой темой по одной простой причине: канал предполагал освещение социальных проблем внутри страны, а я не там.
Был такой блогер Василий Телогрейкин, который, к сожалению, умер от рака. Мы с ним связались, когда я уехал из Беларуси, и тогда я спросил его, почему он ничего не делает на своем канале. Он мне тогда сказал фразу, которая заставила задуматься: «Послушай, чтобы вести такой канал, как у меня и у тебя, нужно находиться в Беларуси». У меня было непонимание, куда двигаться дальше, потому что менять все нарративы и контент очень сложно. Все зашло в определенный творческий тупик. Для меня канал стал моральной обузой.
Контент должен что-то менять — и когда мы делали его в Беларуси, перемены наступали практически всегда. На любой материал была реакция чиновников, начинались проверки, встречи с людьми. Всегда была обратная связь (не всегда положительная, но она была). За границей это влияние на процессы абсолютно не ощущалось, и это сильно давило: а нужно ли вообще кому-то то, что я делаю?
Мы не подписывали с Сергеем контракт, что должны работать вместе вечно. У нас разошлись мнения о том, чем сейчас нужно заниматься. Я сказал, что для меня блог в нынешнем виде — ерунда, он сказал, что будет заниматься им сам. Вот и все.
«НН»: Вам не обидно, что ваш общий бренд отошел Сергею и контент теперь совсем другой?
АК: Честно говоря, я сейчас не смотрю канал, поэтому ничего не могу сказать по этому поводу.
Насчет обиды — такого нет. Это, условно, как если журналист пришел в какую-то редакцию и ушел через какое-то время, потому что ему стало неинтересно. У нас был совместный проект, у каждого была в нем своя роль. Если у одного эта роль закончилась, какой смысл держаться за проект?
«НН»: Раньше вы говорили, что как раз сошлись на том, что вы разные. А тут, получается, по этим же причинам разбежались?
АК: Наложилась эмиграция, творческий кризис. Разное эмоциональное состояние, разное восприятие информации, разные выводы. Когда такое случается в большом коллективе, можно среди противоположных мнений найти нечто среднее. Если коллектив состоит всего из двух человек, сложнее донести свою правоту. Да и зачем тратить на это время?
«НН»: Казалось, что, пережив столько вместе, вы стали не разлей вода.
АК: Так бывает в жизни, что люди расходятся. Каждый пошел своей дорогой — это абсолютно нормальная ситуация.
«НН»: При этом вы до сих пор в одной фракции Координационного совета «Воля». Как там взаимодействуете? Сам Сергей в последнее время сильно критикует КС.
АК: Я придерживаюсь мнения, что если человек хочет высказаться — пожалуйста. Мы же не будем затыкать рот человеку. Но высказывания конкретного человека — это не ответственность фракции. Контент, который выпускает Сергей на своем канале, тоже не контент фракции «Воля».
У нас обсуждаются исключительно текущие вопросы. Основная работа идет в Комиссии по национальной безопасности — ее создание и было нашей главной задачей. Там Кусь (Александр Клочко), Геннадий Манько и я. Через комиссию мы реализуем свои программные заявления — скоро будет очень интересно.
«НН»: Что вы имеете в виду?
АК: Пока это закрытая информация.
«НН»: Вашу фракцию затронул и другой скандал — якобы Геннадий Манько украл чужую собаку. На такое тоже стараетесь не реагировать?
АК: Честно, я даже такого не слышал. Кто-то только шутил на эту тему, мол, «Манько, верни собаку». Но я действительно стараюсь на такое не реагировать.
«Дальше в роли депутата или чиновника я себя не вижу»
«НН»: Кто-то скажет: такие истории, или, например, обвинения бывшего добровольца, члена КС Александра Комиссарова в избиении девушки и более глобальные ошибки подрывают имидж Координационного совета в целом.
АК: А кто точно знает, как это влияет на имидж? Где-то проводились исследования на эту тему? Где те разгневанные люди, которые бы сказали: все, мы выгоняем Манько?
Я считаю такие заявления о том, что что-то как-то влияет, чистым популизмом. Это вроде заявлений Лукашенко о том, что его поддерживает народ. Я же стараюсь делать выводы на основе фактов и доказательств. Пустые разговоры лучше пропустить и просто дальше заниматься своим делом.
«НН»: Ваши собственные ожидания от Координационного совета оправдываются?
АК: Я был в КС второго созыва, и оттуда ушел, потому что понял, что через тот орган чего-то добиться в принципе невозможно.
Сейчас у меня не было иллюзий: я понимал, что КС — это, прежде всего, дискуссионный орган. Есть нюансы, которые меня до сих пор не устраивают — например, долгое принятие определенных решений, когда это проходит кучу процедур. Иногда приходится слушать абсолютно некомпетентные мнения на заседаниях — это немного напрягает. Но я думаю, что так работает любой парламент, и Рада украинская, и сеймы.
Правда, дальше себя, даже если вернуться в демократическую Беларусь, в роли депутата или чиновника я не вижу вообще. После всего этого мне уже не хочется.
«НН»: Настолько устали?
АК: Знаете, просто есть определенные правила игры, которые, к сожалению, очень сильно зависят от европейских политиков. И тут ясно: мы в Европе — гости, по большому счету, которым дали убежище, но мы не можем навязывать свои правила. Это касается многих вещей, самых элементарных — тех же белорусских студентов, трудоустройства, длительной легализации. Повлиять на это сложно, даже на уровне Офиса Тихановской. Мы приходим и говорим — нужно то и то. Но это нужно нам, а не им, у них в приоритете интересы их граждан.
И хотя Евросоюз «хлопал в ладоши», что прошли выборы в КС, что образовался такой орган, пока ничего дальше не пошло. Хотя движение в этом направлении есть: создаются парламентские группы, есть довольно хорошие связи с тем же Советом Европы. Но это все очень долгий процесс. Мне больше нравится движуха.
С другой стороны, я прекрасно понимал: многие вещи, которые мы разрабатываем, возможно, вообще никогда не будут реализованы. Но все равно нужно двигаться в этом направлении. И хорошо, что есть люди, которые этим занимаются. Напомню, что КС — это не про зарплату, гранты и финансирование, это все на общественных началах. Важно, что нашлись люди, которые сказали: окей, у меня есть обязанности перед семьей, но я хочу еще заняться политикой.
Поэтому на критику КС я иногда смотрю косо: критикуют, в основном, те, кто сам ничего не делает.
Лукашенко, как мне кажется, сделал белорусам какую-то прививку, когда пообещал, что придет и все решит за нас, а наша задача — сидеть и не болтать. Это на многих повлияло, изменить мышление они не могут до сих пор. Когда нам предъявляют, что «вы для нас ни хрена не сделали»… Простите, но вы занимаетесь только своими делами, политика вам неинтересна, поддержка инициатив вам неинтересна, вы решаете исключительно свои жизненные проблемы, а кто-то еще должен заниматься и вашими проблемами тоже? С чего вы взяли, что это так чудесно работает?
Мы все должны быть связаны: мы пытаемся что-то делать, но и вы должны пытаться нам помочь.
«Офис Тихановской не всемогущ, но на сегодня это самая сильная структура среди демократических сил»
«НН»: После задержания Сергея Тихановского вы присоединились к команде Светланы, стали ее пресс-секретарем. А какие у вас сегодня отношения?
АК: У нас есть прямой контакт друг с другом, но мы общаемся очень редко. Может, раз в месяц. Например, если ко мне поступает информация, которую она должна знать, особенно если это касалось Сергея. Но в последнее время по нему нет никакой новой информации.
«НН»: Сегодня Светлана для вас национальная лидерка и президентка или как вы ее воспринимаете?
АК: Я тут как скотина, которая стремится, чтобы у нее в принципе не было лидеров (смеется).
Я командный игрок: лукашизм здесь на меня сильно повлиял. Когда есть исключительно один лидер, за которым все должны идти, — для меня это теперь приобрело негативный оттенок, у меня аллергия на «незаменимого лидера» (кстати, в «Белполе» у нас тоже нет лидера или командира — мнение каждого человека равноценно).
Но я считаю, что именно Тихановская на сегодняшний момент — один из самых важных приобретенных инструментов, которые есть у демократической Беларуси. И разваливать это точно нельзя. Офис не всемогущ, но это самая сильная структура среди демократических сил.
По большому счету, идет борьба за выживание — не на жизнь, а на смерть. Почему-то многие не могут этого понять. Особенно люди, которые говорят, что с режимом нужно как-то разговаривать, вести переговоры. Они не понимают, что хотят диалога с теми, кто мечтает их уничтожить физически.
«НН»: Позволяете себе давать Светлане прямые советы?
АК: Если честно, я не хочу влиять на чужую работу. Мне самому было бы неприятно, если бы кто-то мне звонил и говорил: ты делай это, а это не делай. Я бы просто послал такого человека.
Когда была необходимость высказать критику, я говорил и Франаку, и Светлане. Например, что стоит занимать более твердую позицию и по санкциям, и по кадровым вопросам. Но в целом я не в Офисе, поэтому не могу до конца понимать все процессы.
«У Тихановского прозвучало: либо мы уберем Лукашенко, либо я уеду, потому что в этой стране нечего ловить»
«НН»: На месте Сергея могли бы быть вы и баллотироваться в президенты?
АК: Нет. Основная причина — у меня нет таких лидерских качеств. Какие-то, возможно, есть, но у Тихановского они сразу просвечивались. Хотя ему пришлось многому учиться.
Да, когда он еще мне сказал, что собирается баллотироваться, он сказал: «Вот мне подписчики говорят, чтобы я шел в президенты» (любимая фишка блогеров). Я ему тогда сказал: «Серега, подписчики много чего пишут, но ты должен сам решить, взвесив все, а не отталкиваться от мнения неизвестно кого — может, там человек просто сидит, пьет пиво, смотрит футбол и тебе заодно написал».
Я с ним также поделился контактами разных белорусских политиков, сказал, что можешь с ними общаться, делать интервью, чтобы попробовать понять, кто есть кто, у кого какие идеи и мысли.
Я его тогда спросил: ты же понимаешь, что это все значит тюрьма, всем, кто будет в этом участвовать, достаточно просто посмотреть на историю наших выборов. Но он шел на риск осознанно. Тогда у него прозвучала такая фраза: «Либо мы уберем Лукашенко, и в Беларусь придет демократия, люди проголосуют за перемены, либо я уеду, потому что в этой стране нечего ловить».
Но если снова возвращаться ко мне, я бы на себя такую ответственность не взял. Не потому, что боялся тюрьмы — нам тюрьмой грозили кучу раз, и уголовное дело заводили. А потому, что у меня не было уверенности, как это сделать и что из этого получится.
«Якобы Статкевич за американские, западные деньги блогерскую тусовку развил, финансировал и пошло-поехало»
«НН»: У вас есть ответ, почему именно незадолго до 2020 года блогеры, в том числе политические, начали множиться как грибы?
АК: Расскажу такую историю. Когда меня арестовали в 2020-м, буквально через три-четыре дня ко мне приехал, как я понял, гэбэшник (он не представлялся точно). Он сказал, что просто хочет со мной поговорить, не для протокола. У меня уже был адвокат, хоть и не мой постоянный, и он не рекомендовал, но я согласился. Я понимал, что там может быть прослушка, но мне было важно из этого диалога понять, куда дует ветер и что происходит. Силовик думал, что говорит со мной, чтобы вытянуть из меня информацию, но на самом деле это я вытягивал информацию из него.
Когда мы начали разговор, его основные вопросы были: какие у вас отношения с блогерами, политиками. А потом он спросил: «Вы вот, блогеры, решили устроить революцию под руководством Статкевича?»
И я сразу понял, какую версию будут пытаться раскручивать: якобы Статкевич за американские, западные деньги развивал блогерскую тусовку, финансировал, и пошло-поехало (а напомню, что это еще было до всех событий, в июне 2020-го). На самом деле, ничего такого и близко не было.
У нас был блогерский чат, все политические блогеры общались между собой. В чате сидели проверенные люди, которые давно работали на YouTube и ранее были арестованы не раз. Но у нас там была не какая-то творческая мастерская — мол, вот есть такой проект, мы его будем продвигать. Мы обсуждали, как улучшить контент.
И я знаю, что никакие гранты блогеры на тот момент не получали. Это было очень сложно провернуть. Все в основном жили за счет поддержки людей, которые оплачивали штрафы, помогали покупать конфискованную аппаратуру (плюс, конечно, сами параллельно работали). Сколько у нас самих было случаев, когда просто на улице подходили незнакомые люди, чтобы отблагодарить!
Один раз нам сразу дали 300 долларов — я просто обалдел! Подошел мужчина, достал свой паспорт, а там деньги: мол, я знаю, что вы здесь бываете, специально вас ждал, чтобы поддержать дело, которое вы делаете. Я сначала отказывался, но он настаивал: «Я не отрываю эти деньги от сердца, они у меня не последние, просто хочу вам помочь, потому что вы делаете очень важную работу». И такие моменты не просто позволяли выжить, они давали моральный стимул.
«НН»: Мать Петрухина называла вас обоих предателями, а у вас какие отношения с близкими сейчас?
АК: Я со своей семьей вообще не общаюсь, не хочу, чтобы у них из-за меня были хоть какие-то проблемы.
«НН»: Раньше вы рассказывали, что ваш взрослый сын тоже живет в Европе, но вы с ним не встречались. Ваши отношения не потеплели с того момента, воссоединения не произошло?
АК: Нет, мы не восстановили связь. Я не знаю, где он. Я — человек публичный, меня несложно найти. Если ему это не нужно, то это его выбор, он взрослый человек.
«НН»: Нет ли чувства одиночества в связи с этим?
АК: Нет, нету.
«НН»: Вы сейчас свободны или в отношениях?
АК: Скажу так: я не свободен (смеется).
«НН»: Чувствуете ли тоску по Беларуси?
АК: Я просто хочу вернуться. И считаю, что некоторые наши политики делают слишком мало для главной цели белорусов — возвращения домой.
Природа, к счастью, в Беларуси и Польше почти одинаковая. Если бы я находился где-то в Африке, то точно бы с ума сошел. Знаю, потому что когда жил в Крыму до всех событий, там я сильно скучал по Беларуси, просто капец как! Хотя там красиво — море, горы и так далее. Но ностальгия по нашему ландшафту была просто страшная.
Когда погружен в текущие проблемы и нет времени на меланхолию — это спасает. У меня наблюдается не депрессия на фоне эмиграции, а желание и сильный стимул. У меня есть досье на определенных людей, связанное и с посадками, и с тюрьмой, и с пытками политзаключенных. В первую очередь мне хотелось бы по возвращении сразу закрыть границу и не дать им уйти от ответственности.
«НН»: Кто первый в списке вашего досье на возмездие?
АК: Там много кто — и судьи, и прокурорские работники, много ментов из той же Березы. С Пальчиком я бы с удовольствием встретился, но уже не в тех условиях, когда я на растяжке (Андрей Пальчик — экс-начальник новополоцкой колонии, одной из худших по условиям содержания — НН).
Что касается их наказания, то я вообще за закон, но ситуация складывается так, что эти люди сами сделали все возможное, чтобы их настигло не совсем законное наказание и народный гнев. Я просто знаю, что если того же Пальчика привести в колонию (даже если там не будет ни одного политзаключенного), его простые зэки на ремни порежут. Да и сами сотрудники администрации некоторые имеют к нему много вопросов. И в этом виноват только он.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ
Комментарии